Глаголев В.С., доктор философских наук,

                                                                             профессор кафедры философии

                                                                             Московского государственного института

                                                                             Международных отношений (МГИМО -

                                                                             Университет) МИД РФ

 

 

Религии в диалоге цивилизаций Байкальского региона

 

Попытки построения любой теоретической модели явно или имплицитно требуют определения ее исходных метатеоретических предпосылок. Последние, в свою очередь, можно связать друг с  другом и тем самым обрисовать контуры более широкого подхода, в котором разрабатываемая модель займет место некоторого частного случая (или следствия). Следуя этим путем (напоминающим сборку игрушки - матрешки), можно схематически наметить некоторые общие характеристики Универсума - предела в метатеоретических построениях атеистического сознания. Религиозное сознание требует оснований для появления, существования и основных тенденций развития Универсума  и усматривает их в творческих возможностях Бога.

Последние, в свою очередь, поддаются операциям иерархического упорядочивания. Исследование моделей Бога - один из вариантов этого духовного процесса, позволяющего развернуть как максимально широкий перечень возможных представлений о Божестве, как и о способах его творческого взаимодействия с миром. Подобные подходы к выяснению содержаний религиозного сознания носят предельно общий характер и бесконечно далеки от конкретных реалий региональной проблематики.

Более перспективной для освещения последней является раскрытие земного смысла религиозной проповеди. В ней присутствует, во-первых, проблема смысла жизни и смерти человека на фоне иных, внечеловеческих, трансцендентных ценностей и ориентиров; в свою очередь, выделение этого смысла способствует утверждению достоинства определенных переживаний, помыслов и действий человека.

Во-вторых, во всех религиях присутствуют нормы и правила воспроизводства установленных ими смысловых значений в череде поколений (прежде всего - через семью и воспитание детей).

В-третьих, тема взаимодействия человека с природой является сквозной для различных форм как древнейшего, так и современного религиозного сознания. С момента своего появления человек обречен на теснейшее взаимодействие с окружающей природной средой хотя бы в силу как прямой, так и косвенной зависимости от нее самого существования Homo Sapiens.

Равнинно - горно - лесная природа Бурятии, величественный и уникальный Байкал - поистине знак космоса  на Земле, множество рек и озер, сложный рельеф местности определили пристальное внимание еще древних людей к загадкам и чудесам, к удивительной красоте ландшафта.

Не случайно гимн Республики Бурятия прославляет роль природы в жизни человека проникновенными, от сердца идущими словами. Вместе с тем явные и скрытые опасности, заключенные в состояниях природной среды, подстерегали и продолжают подстерегать людей. "Предельная озабоченность" их угрозами вызвали к жизни множество разнообразных религиозных ритуалов во всех уголках земного шара.

В- четвертых, конечный смысл, предельные судьбы человечества составляют одну из ключевых тем всех развитых, супернациональных, т. е. мировых религий, а также некоторых т. н. национальных (индуизм, иудаизм, синтоизм и др.).

Дальнейшая конкретизация земного содержания религиозных учений требует обратиться к тем из них, которые традиционно представлены в Байкальском регионе. Нельзя рассматривать их как изолированные друг от друга. Они находятся в отношениях взаимодополнительности, обеспечивая взаимодействие и "поля наложения" друг на друга при выполнении ряда социальных функций.

Долгая совместная жизнь коренного населения способствовала становлению веротерпимости и приучала к разнообразным формам компромиссов.

9 мая 2001 года агентство ИТАР - ТАСС опубликовало следующее сообщение: " Шаманы и буддийские ламы - священнослужители принимают сегодня участие в альпинистской экспедиции на пик Мунку - Сардык в Восточных Саянах (3491 метр над уровнем моря). Восхождение организовано Федерацией спортивного туризма и альпинизма Бурятии. Главная задача экспедиции - экологический мониторинг горной вершины и уборка на ее тропах.

А священнослужители двух конфессий проведут обряды освящения пика. Как считает президент республиканской Федерации спортивного туризма и альпинизма Сергей Балданов, статус "святой горы" должен помочь любителям горной природы в борьбе за экологическую чистоту Мунку - Сардыка".

Как современному атеистическому, так и церковно - конфессиональному сознанию шаманизм представляется безнадежным "пережитком", случайно уцелевшим до наших дней реликтом доисторического, первобытного общества. Как правило, его оценки  представителями выделенных мировоззренческих позиций полны если не высказанного, то едва сдерживаемого презрения на основании безнадежной "дремучести", "отсталости", "непросвещенности" представлений и культовой практики шамана. Обоснованной альтернативой этой точки зрения может служить образ Дерсу Узала в одноименной повести В. К. Арсеньева, увидевшей свет в начале XX века.

Герой повести верит в существование и действенность духов леса, гор и долин, рек и озер; он разделяет основные идеи анимизма, тотемизма, фетишизма и магии, бытовавшие в это время среди коренных жителей Приморья. И вместе с тем, остается чрезвычайно чутким к жизни природы, к голосу ответственности человека перед ней, перед своими современниками и потомками.

Археологические материалы раскопок в Прибайкалье, а также памятники верхнепалеолитического искусства Евразии свидетельствуют, что шаманизм как система верований  сформировался, по крайней мере, за 2 тысячи лет до н. э. и включил в себя ранние мифологические представления человека об окружающей среде и стихийных силах природы. Как историко - культурное явление он интересен в социально - психологическом и философском аспектах; связанная с ним народная медицина и другие сферы практической деятельности вобрали множество полезных знаний и навыков коренного населения Байкальского региона. Выставка "Шаман и Вселенная", представленная в Музее антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) РАН в г. Санкт - Петербурге в 1995 году продемонстрировала этот исключительно многообразный, сложный аспект традиционной культуры народов мира.

Среди элементов шаманской практики заслуживают внимание, применительно к бурятскому "цаму", маски и наголовники ритуальных представлений, роговые и ударные инструменты, а также маски тайных союзов, изготовленные с использованием костей и черепов людей и животных. Широко известны шаманские деревья - аналоги Мирового дерева. Его крона символизировала верхний мир божеств, ствол - средний мир людей, а корни - подземный мир хтонических существ - мертвых. У бурят - шаманистов острие  культового столба указывает путь на небо души покойного; после ее ухода посещение могилы бесполезно как для покойного, так и для его близких. Более того, хтонические существа могут принести им вред.

Поскольку духи считались хозяевами природы; они были не только покровителями путешественников в опасных местах, но и помощниками в промысловой деятельности. Выступали гарантами регламентированного поведения в традиционном обществе и источниками наказаний за нарушение его неписанных правил. Между ними и людьми устанавливался символический "обмен" ценностями. Духам приносились подарки. В том числе и лоскутки на деревьях. Вдумчивое, аналитическое отношение к шаманизму - один из ключей к постижению дописьменных цивилизаций региона, доступных лишь археологии, этнографии и сравнительному религиоведению.

Шаманистский  культ служил одним из средств сплочения бурятских родов, каждый из которых достаточно систематично вел свою родословную, счет взаимодействия с другими родами и обид, нанесенных ими.

Есть основания утверждать, что шаманизм в бурятском и других родо - племенных обществах региона осуществлял регулирующе - контролирующую, интегрирующую и компенсационную социальные функции. Следует, на наш взгляд, отказаться от восприятия его  как лишь проявления древней евразийской и северо - американской экзотики. Это, бесспорно, концентрация верований и действий, сложившихся в условиях " палеоэкономики ",  " палеополитики " и " палеокультуры "; он связан с отношениями племен и народов, сменявших друг друга в регионе на протяжении многих тысячелетий. Хотя во многих случаях их следы стерлись, археологи и религиоведы в состоянии воскресить память о них для нынешнего поколения.

Без памяти нет возможности ориентироваться в реальном историческом времени жизни общества. Память о культуре местных народов - дань уважения к их культуре и нравственная предпосылка оценки их роли - часто безымянной  - в череде поколений. Именно местные племена и народы региона на протяжении тысячелетий сохраняли непосредственные, часто "интимные" отношения с природой, самоидентификацию с ней, а также примитивный, но совершенно необходимый коллективизм, взаимопомощь, взаимовыручку, без которых до сих невозможна жизнь людей во многих регионах России.

Пример трепетного отношения к природе, характерного для коренных народов региона, актуален и в связи с процессом мучительного возвращения к натуральному хозяйству многих миллионов россиян в последнее десятилетие. Они могут выжить, сохраняя личное достоинство, не становясь преступниками, бомжами и попрошайками, лишь разумно, по - хозяйски, используя дары земли, вод, леса. Возвращается значение традиционных ценностей труда в сельском хозяйстве, на охотничьих, рыбных и лесных угодьях.

У бурят издавна существовала потребность в посреднике, гормонизирующим родовые отношения и уравновешивающем их. Эту потребность реализовало как присутствие в  регионе буддизма, так и российского государственно - культурного начала в бурятском национальном самосознании. Готовность принять такое посредничество, т. е. известная уступчивость, может быть названа одной из характерных черт национального характера.

Так известно, в Байкальском регионе получили распространение школы тибетского, или северного буддизма - махаяны. Их постоянное продвижение к Байкалу осуществлялось через Китай и Монголию (до 1911 г. - Внешнюю Монголию). Поэтому в местном ламаизме присутствуют верования тибетского и дотибетского  (т. ч. индо - буддистского) происхождения, сочетающиеся с китайскими прагматизмом и рационалистичностью.

Это способствовало, во многом, формированию своеобразия культуры Бурятии. Между монголами и бурятами нет, как известно, существенных расовых,  этнических и религиозных отличий, хотя существует заметная разница в степени присутствия у них китайской культуры с одной стороны, и русской - с другой, и в процентном соотношении числа смешанных браков с носителями этих культур.

Монголы более плотно были знакомы с китайцами. Как бы по инерции, китайское влияние шло от Монголии к Бурятии. И обратно, русское влияние до 1921 г. шло через Бурятию; да и потом опиралось на бурятские кадры, работавшие в Монголии в 1920-е - 1980-е годы.

Хотя постоянной заботой как наиболее продвинутых местных лам, так и религиозных учителей из Тибета, прибывавших в регион, была чистота вероучения и культа представляемой ими школы, синкретизация буддизма с традиционными верованиями и культами продолжала общий путь видоизменений этой религии в местных условиях. С одной стороны, племенные верования скотоводов и охотников были оттеснены на периферию общественной жизни, но сохранились в быту (достаточно вспомнить обычай "побрызгать духам" перед питьем). Культы "стопы Будды" (провал в горе), камней особой формы ("Камень - котел") также связаны с данной традицией.

Пуристская, рафинированная теология и "высокое" академическое религиоведение относятся к синкретизму свысока, третируя его как неумелое сочетание гетерогенных начал. Однако в переломные периоды истории человечества именно синкретические модели оказывались наиболее устойчивыми и способными к адаптации в сложных и противоречивых условиях.

С другой стороны, модель следования "чистому" вероучению и "чистой" культовой  практике оставалась идеалом закрытой монастырской жизни. Тем более, что с отдаленным и закрытым для массы бурятского населения Тибетом соперничало дыхание настойчиво продвигавшейся на северактивной, прагматичной и чрезвычайно устойчивой китайской цивилизации, в структуре которой буддизм оставался лишь одной из составляющих. Прагматичный китаец высоко ценил свою жизнь в качестве исходного условия любой социальной и административной практики, невозможной, как известно, без достаточного количества работоспособного и профессионального дифференцированного населения. Соответственно, государственная власть в его сознании сохраняла свой сакральный характер (и соответствующее почитание), лишь до того момента, пока она была в состоянии поддерживать относительно благополучное существование социума. И, напротив, она теряла свою религиозную харизму, как только обнаруживала свою несостоятельность поддерживать социальное равновесие. Утрата ею "Мандата Неба" в общественном мнении стремительно влекло за собой физическое устранение обанкротившихся правителей. Их ждала судьба трутней в улье ; они пытались избежать ее путем культивирования почтения к предкам и следования их обрядам и традициям.

В свою очередь, даосские компоненты китайской культуры соответствовали миру человеческих представлений шаманизма и были созвучны его культу; они предложили систематическое основание местной практике народной медицины и существенно расширили ее своими достижениями (и, как водится, заблуждениями). Пантеон даосской мифологии дополнял и развивал традиционный иконостас ламаистского буддизма; упрощенная процедура деификации (превращения в божество) в этом вероучении способствовала популяризации местных героев и подвижников.

И, наконец, конфуцианские компоненты оказывали свое воздействие по ряду направлений. К ним относятся присущее этому учению ограничение своеволия личности во имя прочности государственности, культ идеализированной древности и чувства долга. Почитание учителей и наставников нередко приобретало навязчивый характер: но при этом утверждались приоритеты знания, школы, уважения к преуспевшим в учении (пусть даже по внешним квалификационным признакам - успешной сдаче экзаменов). Конфуцианство утвердило грамотность как основу социального положения и имущественного ценза; в результате любые "подвиги"  некомпетентной охлократии были обречены быть мелкой разменной монетой в соперничестве элит, десятилетиями готовивших себя к государственно - управленческой деятельности.

Родовой уклад бурят и сложная система родо - клановых отношений также оказались созвучными конфуцианскому требованию почтительности к старшим и утвержденно приоритетного значения обязательств перед "большой семьей" - родом.

Влияние конфуцианской традиции проявилось, в частности, в высоком авторитете высшего образования среди бурят в советское и постсоветское время, в стремлении к учебе и к развитию научно - исследовательской сферы даже в условиях социально - экономического кризиса страны.

Высокая степень дифференцированности культурного наследия древнего Китая и его эффективные практические результаты подготовили почву геополитического присутствия Китая в Байкальском регионе в прошлом; оно несомненно и в наши дни. Полирелигиозность китайской цивилизации обеспечила ее историческую устойчивость, с которой следует считаться. В ней всегда крайности одной веры и культа уравновешивались присутствием учений и ориентиров поведения, восходящих к иным культурно - религиозным источникам, достаточно укоренным в сознании китайца. "Среднестатистический" китаец никогда не бывает "чистым" буддистом, даосистом, конфуцианцем, христианином; в его сознании достаточно гармонично сопряжены если не все, то некоторые из элементов этих традиций. Христианские протестанские установки успешно сочетаются в настоящее время с конфуцианством, буддизмом и даосизмом не только в КНР, но и на Тибете, в Южной Корее, в китайских общинах в странах Юго - Восточной Азии, в Канаде и в США.

Буддийское мировоззрение включает циклическую картину цивилизационого развития. Она завершается гибелью этого мира и возрождением (на иных началах) нового. (Исходя, видимо, из этой идеи, Мао Цзедун уговаривал Н. С. Хрущева в 1956 - 1957 г. г. смелее идти на риск ядерной войны: ведь уцелевшая часть человечества сможет построить коммунизм. К тому же, прибавим, при заметном преобладании китайского населения).

Здесь ход истории предполагает как много исторического времени, так и устойчивую демографическую ситуацию расширенного воспроизводства населения. Современной России - включая Байкальский регион  - не дано ни того, ни другого.

Христианство как бы "выправляет" циклический круг, переводя его в линию направляемого восходящего (по мере приближения к Страшному Суду - нисходящего) развития. В результате цикл превращается в частную особенность определенных состояний личности и общества (описанных, например, в книге Экклезиаста).

В Забайкалье христианство, в первую очередь, представлено старообрядчеством. Протопоп Аввакум посвятил несколько страниц своего "Жития" мукам, испытанным им в Даурии, географически примыкающей  к региону.

"Семейские" старообрядцы в селах Бурятии проявили недюжинную волю к сохранению традиционного уклада своей жизни, начиная с воссоединения семьи (к сосланному "за дела веры" главе семьи присоединялись, как правило, добровольно, его домашние; это было нормой жизни единоверцев). Не заискивая перед власть придержащими, столетиями они выживали в условиях суровой природы, сохраняя общинные связи и традиционный уклад быта, проявляя трудовое упорство, выдержку, стойкость в бесчисленных испытаниях (достаточно воскресить в памяти "Таежный тупик" В. Пескова и примыкающие к нему статьи о судьбе Агафьи Лыковой).

За столетия, истекшие с появлением старообрядцев в регионе, их культовая практика сдвинулась в сторону следования внешней форме ритуалов и обычаев; смысл их заметно утрачен в сознании последователей этой веры. Однако остались сплоченность братьев по вере, готовность строить браки только в среде единоверцев, сдержанное отношение к "чужим" (в том числе и уклонение от смешивания с местным, в т. ч. и коренным населением).

Русская православная церковь пришла в регион вместе с государственными, "служилыми" людьми в середине XVII века. Этнически она представляла тех же русских, только, в отличие от старообрядцев, готовых к этно - культурному смешению с местным населением при условии принятия им царской власти и учения государственной церкви. Сегодняшние 62 прихода Русской православной церкви, объеденные в Бурятское благочиние Читинской и Забайкальской епархии, подчиненны централизованной иерархии, наладившей деловое взаимопонимание с центральной и местными  властями и успешно сотрудничающей с ними по ряду направлений..

Вместе с тем, говоря о христианстве в регионе, не следует игнорировать, с одной стороны, наличие здесь представителей католицизма и протестанизма, а с другой, возможности успешного диалога как с ними, так и с буддийской традиционной сангкой (общиной) - священников Русской православной церкви. Католики и протестанты появились здесь, в основном, по казенной надобности: служилый люд, мятежные поляки, ссыльные после каторги, специалисты разных профилей.

Исключая традиционно сплоченных поляков, они довольно разрознены; хотя, в отличие от старообрядцев, преимущественно проживают в городах республики. Протестанты и католики - представители западноевропейской культурно - исторической традиции; в этом их отличие от православных, связанных с Москвой, а через нее - с южными и юго - восточными центрами этой религии. Они представляют собой потенциально перспективную среду в налаживании диалога с христианами Китая и Южной Кореи, среди которых православные остаются пока в ничтожном меньшинстве.

Татарская община давно сложилась в регионе и исповедует, по преимуществу, ислам. Число его последователей пополняется в результате активной торгово - посреднической деятельности ряда землячеств с мусульманским населением. В какой - то мере они занимают место ныне практически отсутствующих последователей иудаизма, обслуживавших золотодобытчиков в XIX столетии; название реки Хаим сохранило память об одном из них. Интеграция мусульман в социальную жизнь региона важна для предотвращения межнациональной и межрелигиозной напряженности.

Пока религии специализируют свои усилия на развитии духовной, культурной и экономической жизни населения региона, их многоцветье - знак в сторону стабилизации общественных отношений. Когда же они переходят к политизации - в религиозных формах - межнациональных отношений, к противопоставлению одних групп другим по признаку религиозной принадлежности, - деятельность их представителей способствует дестабилизации общественных процессов.

Предотвращение последней - в интересах всех светских и религиозных кругов Республики Бурятия, в интересах обеспечения предпосылок устойчивого развития Байкальского региона.

 

 

 

 

 

Hosted by uCoz