М.А. Мунтян

 

ПОСТБИПОЛЯРНАЯ ГЕОПОЛИТИКА В

ГЛОБАЛИЗИРУЮЩЕМСЯ МИРЕ

(к вопросу о новой концептуализации научной дисциплины)

 

Масштабы перемен в мировом развитии на современном этапе таковы, что геополитика в очередной раз, после классического и ревизионистского этапов своего существования, вынуждена значительно расширять сферу исследований, менять акценты в их анализе, создавать новый понятийный аппарат, качественно трансформировавшись как наука. Наш радикально преобразующийся мир потребовал не просто актуализации инструментария и пересмотра проблематики геополитики, а “переоткрытия”, как писали В.А. Колосов и Н.С. Мироненко, самой этой дисциплины. Дело в том, что даже беглый обзор содержания «Геополитического словаря» И. Лакоста (1995) показывает, что:

- содержащиеся в нем оценки и суждения слишком разнообразны и разнородны, чтобы претендовать на научную строгость;

- противопоставления «Севера” и “Юга”, “Запада” и “Востока”, “теллурократий” и “талассократий” слишком метафоричны, чтобы гарантировать от ложных представлений о содержании связанных с ними сложнейших процессов;

- закон “классической геополитики” о перманентном противостоянии в истории «морских» и «континентальных» держав, утверждения о свойственных им, соответственно, демократизме и авторитаризме, как и другие прежние ее постулаты слишком безапелляционны, чтобы объяснять все перипетии взаимодействий стран и народов на мировой сцене в прошлом, настоящем и будущем.

Концептуальные построения «классиков» геополитики и многих ее современных приверженцев действительно часто слишком произвольны, чтобы претендовать на научный статус. Геополитика как «картографическое представление отношений между главными противоборствующими нациями», явно не оправдала претензий на то, чтобы стать «материалистической альтернативой марксизму» (К.Э. Сорокин). Ее понимание как «объективной зависимости субъекта международных отношений от совокупности материальных факторов» (Ю.В. Тихонравов) остается достаточно ограниченным, а рассмотрение с позиций «мессии» или «судьбы» (А. Дугин) мистифицирует реальные проблемы[1].

В этой связи геополитика на новом этапе развития продолжает расширять предметное поле своего научного и практического интереса. Развивается так называемая внутренняя геополитика, которая учитывает, прежде всего, влияние "вмещающего ландшафта" каждой страны на ее социальное и политическое существование и практически не обращает внимания на международное ориентирование государства. С другой стороны, в современной западной геополитике наиболее представительное течение основывается на изучении геополитических аспектов и факторов возрастающей взаимозависимости стран и народов. В этой связи в научной литературе получает распространение предложенное французским ученым Ивом Лакостом узкое и расширительное толкование геополитики.

Сторонники первого оперируют термином «геополитика» тогда, когда речь идет о спорах между государствами по поводу территорий. Однако узкое понимание геополитики становится все более уязвимым в эпоху постиндустриальной революции, когда рушатся практически все традиционные постулаты «классической геополитики». Современное мировое пространство становится все труднее характеризовать только как «межгосударственное» (с точки зрения способов его раздела, принципов функционирования социальных общностей, ставок и вызовов нынешнего этапа всемирной истории). Феномены массовой миграции людей, потоков капиталов, циркуляции идей, деградации окружающей среды, распространения оружия массового уничтожения и т.п. вместе с тем девальвируют привычные представления о государстве и его безопасности, национальном интересе и политических приоритетах.

Революция в средствах связи и в транспортной сфере, развитие информатики и появление новейших видов вооружений, по мнению И. Лакоста, радикально изменяют отношения человека и среды. Она преобразует представления о «больших пространствах» и их роли в жизни людей, делает устаревшими и недостаточными прежние представления о силе и могуществе государства как совокупности его пространственно-географических, демографических и экономических факторов. Французский геополитик исходит из того, что репрезентация геополитической ситуации должна быть скрупулезной и начинать ее надо не с описания истории самого процесса, а с анализа его результатов, и только затем можно и нужно погружаться в хронологию фактических событий. Большой значение в анализе геополитических ситуаций Лакост отводил средствам массовой информации, которые оказывают весьма серьезное влияние на политических деятелей в их конкретных начинаниях. Развитие информационных систем, распространение в мире демократии являются, как он полагает, факторами, благоприятствующими стремительному росту конфликтности в мире[2].

В последние годы все более влиятельной становится широкое толкование геополитики как совокупности физических и социальных, материальных и моральных ресурсов государства, составляющих потенциал, использование которого (а в некоторых случаях просто его наличие) позволяет государству добиваться своих целей на международной арене. Одним из представителей этой точки зрения является Пьер Галуа, который писал о том, что в настоящее время к традиционным элементам геополитики прибавляются новые, переворачивающие все наши прежние представления о силе государств, меняющие приоритеты при учете факторов, влияющих на международную политику. Поле изучения геополитики к тому же не может быть ограничено земным пространством, и постбиполярный геополитический анализ должен иметь в виду настоящее и прогнозировать будущее освоения космического пространства, его влияния на расстановку сил и их соотношение в мировой политике, его участия в судьбах человечества.

Свою концепцию современной геополитики сформулировал в начале 1990-х годов также и М. Фуше. Он рассматривал "пространство" и "географическое положение государства" лишь как подмостки театра, в котором разворачивается драма человеческого существования, как вызов другим странам, если они богаты полезными ископаемыми. Фуше в качестве главного элемента геополитического анализа обращается к границам, которые рассматривает и как "границу", и как "линию фронта", причем проходящие не только между государствами, но и внутри них. При этом фундаментальным методологическим принципом геополитики Фуше считает рассмотрение предмета анализа в разных масштабах, как это делают географы, отображая местность на картах. Каждая отдельная "карта" любого масштаба позволяет увидеть лишь часть действительности, и только вся их совокупность может адекватно отражать реальность. В умении комбинировать такие разномасштабные "снимки" с действительности, принимая во внимание фактор времени, различную скорость протекания тех или иных процессов, и состоит мастерство или талант геополитика, утверждает этот французский ученый[3].

Американские футурологи Олвин и Хайди Тоффлеры в книге "Война и антивойна: выживание на заре ХХI столетия" (1993) начали использовать термин "информационная геополитика". По их мнению, современная экономика опирается на сложную электронную инфраструктуру вроде вызывающей много споров сверхскоростной линии передачи данных. Эта цифровая структура необходима для управления информацией, которая становится главным ресурсом глобальной экономики. Для стран с высокими технологическими показателями она заменит то, чем были и пока что являются дороги и порты для индустриальных государств. В этой связи в грядущем мире великие державы могут прийти в упадок, крошечные государства –  превратиться в звезды первой величины, негосударственные объединения – диктовать многие решения, а передовые технологии и вооружения – возникать в самых отдаленных уголках планеты.

И.А. Василенко также считает, что геополитика как наука в XXI веке во все большей степени будет характеризоваться борьбой панидей в мировом информационном пространстве[4]. Многие российские авторы, рассматривающие геополитику как науку о возможностях политического конструирования, демонстрируют примеры логико-математического моделирования геополитических процессов с помощью компьютерных технологий. "Цифровая революция" с ее телекоммуникационными технологиями создает новый вид пространства - информационного, от овладения которым и будет зависеть та перегруппировка геополитических сил, которая начинается в современном мире и связанное с этим научное теоретизирование.

В свою очередь, В.А. Колосов, называя геополитику современного взаимозависимого мира “геополитикой взаимодействия”, подразумевая под этим:

- акцентирование разнообразных форм сотрудничества, а не конфликтов между государствами и их коалициями;

- несводимость такой геополитики только к политическим, военным, экономическим аспектам взаимодействия, но и расширение ее многомерности за счет культурной и иных других сфер;

- изучение новых субъектов политической деятельности на мировой арене:

а) транснациональных корпораций и банков;

б) неправительственных международных организаций;

в) националистических и сепаратистских движений, в том числе и борющихся за обретение собственной государственности;

г) террористических групп и т.д.;

- изучение взаимозависимости между геополитическими факторами, проявлениями социально-экономических и экологических кризисов, особенно в странах мировой “периферии”;

- внимание к “новым измерениям”, которые приобрела в последнее время проблема территориально-государственного размежевания в связи с распадом многонациональных государств и разграничением акваторий Мирового океана и Антарктиды;

- разработку геополитических сценариев будущего, прежде всего нового глобального геополитического порядка, переход к которому начался в 1989 году в связи с известной геополитической катастрофой[5].

Современная геополитика ищет, находит и использует семена согласия, примирительные и объединительные факторы в творении нового мирового порядка. Но она вынуждена заниматься изучением и предотвращением тех моментов хаоса в международных отношениях, которые пришли на смену феномену “холодной войны” и которые могут поставить под сомнение всю державную структуру постбиполярного мира, низвергнуть его во все уничтожающий глобальный ядерный конфликт.

Геополитика наших дней поэтому концентрирует свое внимание на факторах, которые могут содействовать разрастанию элементов хаоса в мировой политике:

– подрыве авторитета международных организаций;

–  распространении оружия массового поражения;

– расширении военных блоков;

– интенсификации международного терроризма и росте организованной преступности;

– углублении экономического неравенства;

– неуправляемом росте населения планеты;

– феноменальных технологических переменах;

– религиозном фундаментализме, национализме и расизме;

–  ухудшении экономического положения на фоне миграционных процессов;

– крахе жизненно важных экологических систем;

– истощении природных ресурсов и т.д.

Разрушительной хаотизации в современных международных делах способны противостоять три основные силы – суверенные государства, организованные ими военно-политические блоки и международные организации. Поэтому понятно, что государства и их союзы будут оставаться “центральными героями” также и современной геополитики, тщательно отслеживающей и изучающей все виды конфликтов и иного рода международных взаимодействий.

Современную геополитику все чаще начинают связывать не только с нуждами обеспечения национальной, региональной и международной безопасности, но с идеей и концепциями устойчиво-безопасного развития всего мира. "Цивилизованная геополитика, - писал по этому поводу А.С. Панарин, - должна соответствовать двум внутренне не тождественным критериям стабильности и развития. Применительно к России первый критерий означает, что ее геополитическое положение должно быть достаточно безопасным, а границы - надежными и легитимными, то есть не только защищенными изнутри, но и признанными международным сообществом. Второй критерий означает, что геополитическое положение страны не должно препятствовать ее экономическому, социальному и культурному развитию, выходу к “мировым коммуникациям"[6].

Потребности, связанные с введенным в научный оборот А.С. Панариным понятия «достаточности развития», особенно явственно проявляются в сфере международных отношений. Сегодня огромная ответственность за нарушение экологического равновесия лежит на экономически развитых странах. Представляя лишь пятую часть населения планеты, они ежегодно производят более половины всех газовых выбросов в атмосферу, являющихся причиной парникового эффекта. Слаборазвитые экономически страны часто просто не заинтересованы в инвестициях средств в природоохранные программы, финансирование очистных сооружений и т.п. С другой стороны, транснациональные предприятия и фирмы, размещающие свои филиалы в слаборазвитых странах, используют общую экономическую, социально-политическую ситуацию и законодательство этих стран в целях экономии на природоохранных мерах, захоронениях на их территориях отходов вредных производств и т.п.

Всемирный саммит по устойчивому развитию (ВСУР), проходивший 26 августа – 4 сентября 2002 г. в Йоханнесбурге (ЮАР), признал нелицеприятную правду: современная модель развития человечества, истощающая окружающую среду, принесла блага лишь немногим, обернувшись для всех других серьезнейшими экологическими и социальными проблемами. В послании Йоханнесбургскому саммиту Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан подчеркнул: “Опустынивание планеты продолжается. Ядовитые отходы, как и прежде, отравляют почву, загрязняют водоемы, истощают рыбные запасы. Люди продолжают гибнуть от голода, дети умирают, не научившись грамоте. Пропасть между богатыми и бедными сообществами людей все увеличивается”. Экологическая геополитика, по мнению профессора Уральского госуниверситета Ю. Новоженова, должна строиться на новой парадигме. “В мире будет господствовать тот, кто дольше сохранит свой "кормящий ландшафт", природные ресурсы своего места обитания. На планете останется и будет процветать та популяция, культура которой будет безотходной, как безотходна экология всех других биологических видов биосферы”[7]- считает этот ученый.

Современная геополитика, наконец, начинает все активнее преодолевать характерную для последних десятилетий недооценку роли пространства в развитии. Открытие научно-технической революцией новых технологий, возникновение более эффективных форм организации производства привели к тому, что ресурсные соображения и другие "пространственные" факторы прогресса отступили на задний план, а переход от индустриального к информационному обществу стал рассматриваться в соответствии с функцией времени. В настоящее время, когда сложившиеся виды производственных технологий исчерпали свою ресурсно-экологическую нишу до конца или почти до конца, возникла дилемма:

         - либо человечество срочно перестраивает свое поведение в соответствии с экологическими приоритетами и ограничениями;

         - либо оно попытается отодвинуть "пределы роста" за счет новых геополитических переделов мира и превращения большей части человечества в изгоев мирового развития.

К.Э. Сорокин прогнозировал в этой связи, что в будущем человечество неизбежно столкнется с растущей нехваткой ресурсов, а это приведет к обострению противостояния между сложившимися коалициями стран[8]. В свою очередь, американский исследователь Т. Джервези констатировал: "Мы вовлечены в войну за ресурсы. Ослабление доступа к ним ведет к тому, что наши возможности уменьшаются, а американской империи грозит исчезновение"[9]. Но борьба за ресурсы провоцируется не только их истощением. А.И. Уткин справедливо считал, что само их неравномерное распределение на планете также ведет к росту геополитической напряженности в наше время[10].

Кроме того, в начале XXI веке становится ясным и то обстоятельство, что базовыми принципами геополитики являются не столько переменные, меняющиеся вместе с научно-техническим и социальным прогрессом факторы, сколько те из них, что связаны со статусом государства в мировом геополитическом пространстве. Несколько уточняя мысль Н. Спайкмена, А.С. Панарин отмечал в этой связи: "География - это такой вид наследственности, который можно облагородить, но нельзя полностью изменить"[11]. Применительно к России данное положение имеет два аспекта:

- во-первых, чем откровеннее страна проявляет способность к эффективному освоению своего огромного пространства, стремясь поставить на службу себе, а, значит, и мировому сообществу огромные ресурсы Сибири и Дальнего Востока, тем устойчивее у российских соседей складывается ощущение возникающей угрозы и возбуждаются страхи относительно готовящейся экспансионистской политики;

- во-вторых, геополитическая защищенность той или иной страны сейчас зависит не только от ее собственной способности к защите, но и от оценки той позиции, которую она занимает в мировом раскладе геополитических сил, в геоэкономической структуре мира. С этой точки зрения западные "гранды" мировой политики еще не определились относительно того, что для них опаснее: то ли возродившаяся сильная и влиятельная новая Россия, то ли ее предельное ослабление, когда она перестанет служить геополитическим стабилизатором отношений между Западом и Востоком, Севером и Югом.

В известном смысле именно из-за этого современная геополитическая картина мира выглядит несколько размытой, нечеткой, допускающей различные прочтения будущего человечества. И современная геополитика, выдвигая на обсуждение различные его модели, способствует нахождению ответов на те "вызовы истории", которыми современность испытывает право людей на бессмертие своего рода. Постбиполярная геополитика не просто расширяет ареал проблем, которые она начинает трактовать в соответствии с установленными закономерностями, но и охотно пополняет собственную методологическую базу исследовательским инструментарием других гуманитарных наук. Она пытается, и ей это, кажется, удается, быть полезной людям в непростое “осевое время” перехода человечества к новому цивилизационному суперциклу развития в его истории.

                   “В основных сценариях на 30-50 лет вперед, - отмечал недавно ушедший от нас в мир иной А.И. Уткин, нет сигналов о “конце света, но они характерны предсказаниями конфликтов”[12]. Особого внимания заслуживают семь из них.

- Джеймс Модельски и Уильям Томпсон основное внимание обращают на соперничество из-за земных пространств и невосполнимых ресурсов, налагаемое на имперское самоутверждение лидирующей державы. Это, по их мнению, неизбежно вызовет яростное противодействие. Ближайший кризис будет порожден геополитическим подъемом Китая, вернее, тем, как воспримет мир его новое могущество[13].

- Джордж Арриги полагает, что начало упадка мировых лидеров нанесет удар по мировым фондовым биржам, приведет в хаос мировую торговлю, вызовет деградацию производства, результатом чего будет ужесточение межгосударственных отношений, обострение конкурентного соперничества, грозящее миру силовым конфликтом между 2030 и 2040 гг[14].

- Иммануил Валлерстайн предсказал окончание длительного периода экономического роста мировой экономики примерно в 2000 г., что должно было обусловить  резкую социальную поляризацию и сделать безнадежными попытки удержать социальную стабильность. Всеобщее ожесточение в мире, по его мнению,  будет связано с яростным неприятием США своего относительного ослабления и противостоянием (совместно с Китаем и Японией) объединенной Европе, не исключающего глобального катаклизма[15].

- Джеймс Голдстайн объясняет грядущий конфликт быстрым экономическим развитием, которое обостряет борьбу за ресурсы и земельные пространства.  Богатые страны не согласятся на более скудный ресурсный рацион, а бедные найдут способы консолидации. И в условиях общего экономического подъема ведущие страны столкнутся между собой примерно в 2030 году[16].

- Сэмюэль Хантингтон считал цивилизационные противоречия не поддающимися разрешению, так как по ним нельзя достигнуть компромисса. Неизбежна та или иная форма конфронтации Запада и коалиции китайской и исламской цивилизаций и даже более широкое противостояние Запада против не-Запада, ведущие к хаосу и конфликтам[17].

- Кеннет Уолтц предвидит противостояние Запада всему остальному миру в условиях растущей многополярности. Конечный конфликт разразится вследствие того, что современный международный политический менеджмент, система международных организаций, начиная с ООН, третейский арбитраж окажутся неадекватными встающим перед миром проблемам[18].

- Х. Макрэй полагает, что в мире над всеми обстоятельствами довлеет распространение ядерного оружия. Мир становится все более опасным местом для жизни из-за неизбежности несчастных случаев и возможности ядерной войны. Более 400 атомных электростанций и множество других атомных объектов в мире не могут однажды не обнаружить естественной способности человека ошибаться. Мир станет особенно опасным после 2020 года[19].

Масштабность перемен, которые произошли и продолжают происходить на политической карте мира после “холодной войны”, продолжает способствовать сохранению и даже росту интереса к геополитике как науке и способу мышления. В России интерес к геополитике связан:

–  с драматическими результатами развала Советского Союза;

– с многократно возросшей уязвимостью государственных границ России, утратой большинство незамерзающих портов и т.д.;

– с необходимостью свершения нового “прорыва” на передовые рубежи современного развития человечества. С этой точки зрения оправданный интерес представляет труд коллектива московских и петербургских ученых-геополитиков, заявивших о наступлении нового этапа развития геополитических знаний - глобальной геополитики, которая воплощается в «диалектическом соревновании» процессов глобализации и регионализации в современном мировом развитии[20].

Глобальная геополитика претендует «на открытие если не мировых законов, то, по крайней мере, сюжетных констант мировой истории». Применительно к современной России она рекомендует реализовать проект «автаркии большого пространства», который должен реализоваться в следующих стратегических направлениях:

- укрепление и расширение «евразийского таможенного пространства»;

- создание «четвертой геоэкономической зоны», включающей континентальные страны дальнего зарубежья. Авторы имеют в виду, по всей видимости, превращение российского Транссиба в Трансъевразийскую магистраль Лондон – Токио, которая, соединив достаточно дешевым способом два наиболее динамично развивающихся мировых рынка – АТЭС и ЕС, – позволила бы России стать четвертым, завершающим звеном становящейся глобальной экономики;

- установление режима «избирательной открытости» и дифференцированного подхода в сфере международных экономических отношений;

- глобальный мониторинг геополитической безопасности государства, его территориальной и демографической целостности;

- переход к мобилизационному режиму, в первую очередь в стратегических отраслях  экономики[21].

Возникающая на наших глазах «новая» или «критическая» геополитика, как часто специалисты называют эту науку в постиндустриальный период ее развития, весьма разнообразна по своим методологическим основоположениям и объектам приложения, но всегда связана с идеями и концептуальными константами предыдущих этапов развития этой научной дисциплины. Ее центральные принципы могут быть охарактеризованы следующим образом:

- во-первых, «новая» геополитика оценивает географию как компонент социального конструирования (а не как нечто раз и навсегда данное) и допускает разнообразие вариантов возможного политического конструирования пространства;

- во-вторых, предметом «постбиполярной» геополитики являются не внутренние и внешние границы государства и его интересы, а то, как эти интересы и границы воображаются, представляются и конструируются;

- в-третьих, современная геополитика децентрализована и рассматривает не только элитистские, но и народно-популистские формы геополитического выражения и конструирования;

- в-четвертых, она исходит из того, что изучение геополитики не может быть политически нейтральным и всегда отражает позиции стоящего за этим исследователя и его социальной группы;

- в-пятых, «критическая» геополитика анализирует не специфические и партикуляристские практики отдельных государств, а обстоятельства глобального мира и времени в целом в их широком социопространственном и технико-территориальном измерении.

В качестве основных задач «постбиполярной» геополитики заявлены:

а) поиск подлинно многостороннего механизма в принятии и осуществлении международных решений;

б) изучение роли и значения идентичности и представительства национальных интересов в международной политике;

в) анализ основополагающих тенденций в мировом развитии, связанных с глобализацией и регионализацией современного мира;

в) учет и анализ исторического сознания в поисках нового типа самоидентификации людей в современном мире;

г) исследование возможностей продвижения человечества за пределы цивилизации, основанной на рынке и рыночных отношениях.

Современный переход человечества к постиндустриальной фазе своего развития в оптимальном своем варианте должен вести не только к смене технологий, но и к обновлению самих принципов жизнестроения, систем ценностей и установок, общества, движению к иной, постэкономической цивилизации, к новой фазе мировой истории. В этом переходе геополитике и как науке, и как способу мышления предоставлено место не стороннего наблюдателя, а активного участника творения нового мира.