Кирабаев Н.С.

Культурная идентичность, плюрализм и глобализация

в современном философском дискурсе

Философское осмысление проблем современной эпохи в контексте процессов глобализации требуют ответа на следующий важный вопрос: каким образом соотнести глобализацию, ориентированную на ценности единства, целого и общего и выражающую усиление потребности мира в единой экономической, политической и других сфер жизни с господством национально-государственных форм хозяйствования и доминированию дифференциации по культурным основаниям, идентификации по большому количеству признаков, а также плюрализма мнений в обществе? То есть, каким образом сохранить ценность плюрализма  в условиях стремления мира к единому социальному пространству.

В многочисленных работах  по глобалистике даются различные определения понятия глобализация. В целом  можно выделить то общее, что определяет сущность этого понятия. Глобализация - это процесс, отражающий  развитие экономической и политической взаимозависимости стран и регионов мира до такого уровня, на котором становится возможной и необходимой постановка вопроса о создании единого мирового правового поля и мировых органов экономического и политического управления. Глобализация мировой экономики является более широким понятием, чем интеграция, так как  предполагает взаимозависимость даже не связанных тесно друг с другом частей мирового хозяйства. Политическая глобализация есть процесс постепенного превращения экономической  интеграции в политическую. Хотя глобализация мировой политики  есть дело будущего, однако, уже сегодня можно сказать, что резко изменилось наше представление о том, как функционирует мир. Во времена «холодной» войны мир создавался в ходе противоборства между капитализмом и коммунизмом, а также, в меньшей степени, благодаря разделу между «первым» и «третьим» миром. Реалии современного мира скорее отражают однополярность, чем многополюсность.

Определяющей технологией мира еще недавно было ядерное оружие. Сегодня определяющими технологиями эры глобализации являются коммуникационные системы, которые «сжимают» время и расстояния (Интернет, мобильные телефоны, компьютеры и т.д.). Эти технологии значительно усиливают роль массовой культуры, ориентированной на «единые» культурные ценности.

В контексте рассматриваемых проблем, важно ответить на вопрос о том, насколько неизбежна и каким образом должна быть интерпретирована глобализация не только экономическая, политическая и правовая, а в сфере культуры, т.е. предполагает ли глобализация ориентацию на культурные единые ценности и приравнивается ли она к вестернизации?  Есть два пути обсуждения данной проблемы.

Первый путь. Если считать характерным процессом глобализации адаптацию новых технологий и идей к местным условиям, то тогда локализация и индивидуализация могут стать доминирующими тенденциями, т.е. глобализация не формирует абстрактную единую культуру, и появляется не из одного источника. Речь идет о вкладе национальных культур в так называемую глобальную культуру. Кроме того, глобализация сопровождается так называемой регионализацией, т.е. возрастанием значения субкультур (например: латиноамериканской, культурой Юго-Восточной Азии и т.д.)

Второй путь. Ориентация глобализации на ценности единства и общего может привести к разделению и новому типу неравенства, т.е. речь идет о существовании разрыва между странами-производителями и странами-потребителями глобальной культуры. Важно помнить и то, что внутри самих стран существует разрыв между социальными группами, участвующими в глобализации и пассивно потребляющими. Таким образом, соотнеся глобализацию и культуру необходимо исходить из того, что глобализация не может стать единым целым с помощью конвергенции на базе общего набора культурных ценностей. Вместе с тем, требуется ответ на следующий вопрос: что же удерживает вместе эти различные части целого, и что им придает когерентность.

Несмотря на важную роль, которую играет плюрализм в идентификации современности в целом, и культурный, в частности, смысл его зачатую остается не проясненным. В классическом философском дискурсе принято различать онтологический плюрализм, утверждающий существование более чем одного начала бытия, независимых друг от друга и эпистемологический плюрализм, допускающий возможность множества равнозначных дискурсивных практик, направленных на познание одного объекта. Таким образом, плюрализм можно определить как принцип, согласно которому на один из вопросов допускается возможность нескольких, даже взаимоисключающих друг друга ответов. При этом важно иметь ввиду, что в основе каждого из таких ответов лежит свой особый тип бытия, способ существования, истоки которых связаны с историей и культурой. Плюрализм – это реальность нынешней социокультурной жизни во всех ее проявлениях. В современном мире идей, действительность предстает как некое множество, которое нельзя непротиворечиво упорядочить на основе общих правил и подходов. Представляется, что в такой ситуации существуют как минимум два ответа на вызов глобализации: либо преодолеть плюрализм, посредством демократической одномерности (это мы видим в политике торжества либеральных ценностей), либо смириться с наличием плюрализма, как это делает постмодернизм.

Главная теоретическая и практическая проблема, связанная с плюрализмом, видимо состоит не в том, насколько правомерны утверждения о множестве жизненных практик, а в том, насколько глубоки различия, лежащие в основе этого множества. Плюрализация социокультурной жизни европейских обществ на основе западных культурных ценностей и рациональности, зачастую рассматривает как возможные общепризнанные стандарты и ценности в мировом масштабе. Корни западной рациональности Макс Вебер усматривает в «идее спасения», которая присутствует во всех культурах мира и понимается, как стремление всех людей избавиться от страданий. Он считал, что религиозное развитие является рационализацией, ибо оно систематизирует факты и унифицирует точки зрения и поступки в желании людей разъяснить не заслуженность страданий, в более общем смысле, имея в виду основной вопрос теодицеи. Важным результатом его сравнений хозяйственных этик мировых религий явился тот, что ему удалось показать тесную связь между рациональностью и типом культуры, т.е. рациональность выступает в качестве средства экспликации культурных ценностей в мир и облик этого мира зависит от характера этих ценностей, а не от структуры рациональности. Видимо поэтому, мы имеем плюрализм социокультурной жизни, который нельзя свести к единым основаниям на уровне предельных культурных основ. В конечном счете, именно на различии основывается культурная идентификация, т.е. выделение его из множества других культур, установление его природы и специфики. Таким образом, культура одновременно и объединяет людей в устойчивые общности и отделяет одну от другой. В современных условиях культурный плюрализм носит статус онтологического плюрализма, означающего невозможность выработать интегрирующую форму, некую усредненную культурную ценность.

 Несколько предварительных слов о том, что лежит в основе культурной идентичности. Представляется, что культурная идентичность выражает суть человеческой свободы, её формирование и реализации. Как известно люди, индивиды и социальные группы различаются по множеству признаков: полу, цвету кожи, языку, религии, истории, нравственным ценностям и т.д. Чем выше уровень индивидуального и коллективного самосознания, тем более люди чувствительны к различиям. По нашему мнению это в основном связано с тем, что именно на различии основывается идентификация, т.е. выделение, например, социальной или культурной группы из множества других. Обостренное внимание к различиям ведет к выделению дополнительных признаков идентификации. Последнее, в свою очередь, приводит к «углублению» границ между индивидами и различными группами. Говоря о различиях, можно отметить, что они бывают антропологические (расовые и этнические), культурные, религиозные и политические. Социокультурная особенность идентификации может быть объяснена через особенность современного плюрализма. Эта особенность связана с амбивалентностью: с одной стороны доминирующее внимание к различию, связанному с культурным статусом, индивидуальными и групповыми ценностями, а с другой стороны – объективная тенденция к социальному единству в виде глобализации как ответу на вызов современности. Правильное понимание  культурной идентичности позволит разнообразию и плюрализму стать силой, а не слабостью, средством сотрудничества, а не поводом для конфликта. Более того, уважение к Иному (различию) можно рассматривать как желание или требование справедливости, а ориентация на единство связывается с идеей общественной солидарности. Под солидарностью понимается такое качество жизни, которое предполагает отсутствие или преодоление рассогласованности общественного бытия на индивидуальном, групповом и государственном уровне, т.е. в солидарных обществах преодолевается дихотомия частного интереса и общественного блага. Кстати, такое понимание солидарности ведет свое начало от Аристотеля. Что касается справедливости, то в условиях ценностного плюрализма смысл справедливости меняется. Справедливым тогда будет считаться не требование равенства возможностей всех участников жизненных практик, а внимание к различиям в истории, религии, образе жизни индивидов и социальных групп, составляющих общее социальное пространство. Хотелось бы отметить, что такое понимание справедливости имеет определенные противоречия с политико-правовой моделью солидарности в теориях либерализма, т.е. вопрос стоит о проблемах идентичности права, которое вряд ли можно рассматривать как инстанцию справедливости.

Представляется, что на философском уровне постмодерн отличается особой системой метафизических параметров: времени, пространства и причинности (эти параметры и составляют в основном онтологический каркас любой культуры). Основная характеристика модерна – это время, а постмодерна – это пространство. Время в модерне выступает в качестве организационного центра. Многочисленные локальные культуры благодаря централизованному времени объединялись в единое целое и жили с ощущением сопричастности единому человечеству. Время не только синхронизирует события внутри одной культуры, но и задает всем культурам единый ритм функционирования и развития. В этом смысле Ф. Фукуяма говорит о конце истории, т.е. о завершении определенного этапа исторического развития. Эта модель господствовала в течение последних трехсот лет, и именно ее Запад пытался сделать доминирующей. В настоящее время культурный плюрализм требует децентрализации. В пространстве постмодерна со-существуют различные культуры, которые отличаются друг от друга системой ценностей и, что очень важно отличаются различным пониманием времени. Постмодерн отказывается искать «общий знаменатель» и взаимодействие культур рассматривает не как субординацию, а как координацию. Координация связывается не с последовательностью состояний, а с горизонтальными связями. Пространство понимается, тогда как границы культуры, отделяющие ее от других культур, со-существующих вместе с ней в одно время. Если модерн понимает пространство как поле возможностей, поле освоения, поле культурной экспансии и стремится придать окружающему миру определенные формы, подчинить норме, закону, то в постмодерне отсутствует такой единый четко определенный центр. Каждая локальная культура может претендовать на роль центра. Со-существование различных культур, их пересечение и прикосновение позволяет говорить об общих точках, «узловых линиях мер», в результате чего мы имеем нечто уникальное и ценное. Основой такого мультикультурного пространства и его координации является толерантность. Говоря о причинности, необходимо отметить, что модерн возник и развивался как идея господства человека над окружающим миром. Исходными принципами модерна являлись порядок, эффективность, прогнозируемость. Из модернистской картины мира фактически были изгнаны такие метафизические понятия как бог, свобода, человек. В этой картине мира господствует телеология: прошлое, настоящее и неизбежное будущее.

В постмодерне с его онтологическим плюрализмом жесткий детерминизм бессилен в понимании и объяснении событий, происходящих в разнородном культурном пространстве. Ранние постмодернисты предлагали заменить онтологию эстетикой. По их мнению, только искусство, с его идеальным смыслом, может соединить все жизненные практики по законам художественного жанра. Это наверное спорно, но важно, что это поиск. Хотелось бы обратить внимание, что скорее философия может выступить в качестве посредника или координатора в различных межкультурных дискурсах. Другой проект решения проблем справедливости и солидарности мы видим в «этике дискурса» К. Апеля и Ю.Хабермаса, пытающихся реабилитировать основные философские ценности модерна – рациональность и универсальность. Речь идет о концепции коммуникативной рациональности, с помощью которой Хабермас пытается доказать возможность рационального обоснования справедливости в ситуации ценностного плюрализма. Идеал Хабермаса – это свободная от господства коммуникация, призванная заменить идею человеческого достоинства. Концепция Хабермаса говорит о наличии взаимных прав и этических обязательств между участниками диалога, т.е. она опирается на внутреннюю связь справедливости и солидарности. Она противостоит этике утилитаризма и предполагает, что структура рационального коммуникативного дискурса открыта для всех. Таким образом, этика дискурса исходит из двух положений: с одной стороны, нормативные требования правильности одновременно являются и требованиями истинности, а с другой стороны – моральные нормы и установки, для того, чтобы они могли быть реализованы, они должны пройти через обсуждение в реальном дискурсе. Нам представляется, что в концепции Хабермаса солидарность оказывается важнее справедливости.

И, наконец, о теории мультикультурализма. Мультикультурализм или мультикультурность можно рассматривать как middlie is muddle  but  muddle is the  medium , т.е. как “золотую середину” между постмодерном и “этикой дискурса”, как компромисс в межкультурном диалоге. Мультикультурализм – это теория, практика и политика неконфликтного со-существования в одном жизненном пространстве множества разнородных культурных групп. Он утверждает уважение к различиям, но при этом не отказывается от поиска универсальности. Самое важное, что он предполагает возможность полного инкорпорирования в общество индивидов и групп без ограничений их прав и утраты их отличительных особенностей. Таким образом, политику мультикультурализма можно рассматривать как средний путь создания свободных цивилизационных пространств, не разрушая традиционного бытия этносов, сформированных историей локальных цивилизаций. Рассматривая историю с точки зрения мультикультурализма можно предположить, что теория глобализации с ее ориентацией на линейно-прогрессивное понимание мирового развития требует определенной корректировки и изменения. Можно рассматривать развитие не только как линейно-прогрессивное, но и колебательное, и спиралевидное, и, видимо, понятие исторической асинхронности тоже должно занять свое место. Кроме того, очевидно, глобализация – это не только то, что существует на самом деле, но и то, что людям предлагают думать и что они думают о происходящем и его перспективах. В этой связи, наиболее сомнительными кажутся три постулата теорий глобализации: кризис и устаревание государства; модернизация как вестернизация - естественный результат глобализации; «демократическая однополярность» как предпочтительный способ социальной самоорганизации.