Самарин А. Н.  (Москва),

                                                               доцент МГИМО-университета,

                                                                                                    старший научный сотрудник

                                                                                                Центра конфликтологии ИС РАН

 

Российское образование в эпоху реформ:

между деградацией и надеждой

 

 

Единственная гарантия исторического продолжения российской цивилизации, дальнейшего развития ее культуры состоит только в безусловной прочности нашего государства, в готовности его лидеров и рядовых граждан защищать Отечество любой ценой. Без этой главной предпосылки бессмысленны надежды на новообретенные возможности гражданского общества, на заемные инвестиции, или на чудодейственные культурные и научные инновации. Теперь становится все яснее, что без укрепления государственности любой наш исторический капитал будет неминуемо обращен в прах. В обычных условиях жизни подобная политическая  предпосылка «сама собой» разумеется, не составляя никакой особой проблемы. Иное дело в экстремальных наших условиях, когда полтора десятилетия мнимые либералы под флагом реформирования и приватизации, круша государство, довели его до невероятного ослабления и истощения, не добившись ни одной созидательной цели.[1] В таких условиях даже самый завзятый либерал должен хорошенько подумать о целесообразности дальнейшего «подрубания» несущих конструкций общественного здания. Ведь обломки, скорее всего, придавят и его.

Реформирование экономики привело, по данным Российской Академии наук, к тому,  что сегодня «мы не столько создаем ВВП, сколько проедаем наследие предков, которое в стоимости нашего дохода составляет 94%».[2] По справедливой оценке экономиста М. Кругова, «мы существуем за счет дореволюционных россиян, пятьсот лет осваивавших территории Севера, Урала, Сибири и Дальнего Востока, и большевиков, создавших на этих просторах промышленный потенциал».[3] «Проедание» наследства зашло так далеко, что по показателям валового внутреннего продукта мы приблизились к уровню маленькой Венесуэлы, а бюджетные расходы страны уступают множеству развивающихся государств.

На фоне усиливающейся деградации России самой первостепенной и актуальной проблемой становится сохранение страны, как очага нашей цивилизации и общей сокровищницы нашей культуры. Хотя «верхи» сегодняшнего госаппарата, к сожалению, уклоняются от реального исполнения этой важнейшей своей функции.  Но и сохранение этноса  как культурной субстанции тоже немыслимо без мощного государственного щита. Вместе с тем в современных условиях, как для нашего государства, так и для его  народа «сама возможность существования в мире», по мнению проф. Г. К. Семина, определяется степенью «реализации, сохранения и развития российского научно-технического» и образовательного потенциала.[4] В специальном исследовании этого автора неопровержимо доказано, что конец отечественной науки неотвратимо повлечет и летальный исход нашей государственности. Иначе говоря, тем, кто не соглашается содержать своих ученых, учителей и армию, придется кормить чужих, что всегда оказывается много дороже.

В результате уже состоявшихся разрушений, - констатирует главный редактор «Литературной газеты», писатель Ю. Поляков, -  «у России сегодня нет государства, соответствующего ее экономическому потенциалу и национально-историческим задачам. У нас есть государственно-гарантированные условия для дальнейшей деградации и депопуляции».[5] В подобных обстоятельствах экономическая деградация неизбежно влечет за собой разрушение образовательного потенциала, его приближение к уровню наименее развитых стран, что ставит под вопрос перспективы социально-экономического возрождения. Так возникает порочный круг «самоуглубления» кризиса.

Сегодня уже не от народа, который и так положил на алтарь сомнительных псевдореформ много жертв, а именно от властей и «хозяйствующих субъектов» требуется максимальное жертвенное служение Отечеству, ибо они сконцентрировали в своих руках гигантский общественный капитал, используя его безрассудно эгоистически или растрачивая попусту. Историческая вина «реформаторских элит» огромна. Ни одна из назревших общественных задач на протяжении длительного исторического срока не была ими решена, напротив, наметился явный поворот к социальной архаике, к вынужденному возврату к простейшим примитивным социальным структурам на фоне разрушения сложных. Сокращение жизненно важных показателей за исторически краткий срок в десятки и сотни раз столь впечатляюще, что “скорость превращения России из сверхдержавы в слаборазвитую страну, свидетелями которого мы являемся в последнее десятилетие, просто ошеломляет” - заключает по этому поводу британский экономический эксперт в газете "Гардиан".[6]

Продолжительность мнимых преобразований уже соизмерима по времени с памятным периодом реконструкции нашего общества эпохи 30-х – начала 40-х гг., когда страна совершила мощный рывок в деле индустриализации и просвещения («культурной революции»). В обоих случаях это была дистанция всего лишь в двенадцать лет. Однако ныне мы в кратчайший срок прошли этот путь в обратном направлении. Тем, кто не закрывает глаза на факты, видно, что вопреки всем красивым лозунгам реальный результат российских реформ состоит из трех «Д» - демодернизации, деиндустриализации и дезинтеллектуализации общества.[7] Последняя из трех составляющих представляет собой еще не вполне завершенную тенденцию, но шансы на полное одичание растут пропорционально прилагаемым «реформаторским» усилиям.

Культура во всех своих ипостасях, находящаяся сама в бедственном положении, тем не менее, сегодня становится одним из последних оплотов выживания страны, как о том не раз говорил Д. С. Лихачев. В частности, именно наука, включая философию, призвана обеспечить критическую рефлексию эпохи с тем, чтобы откорректировать опасную траекторию социального падения. И это делается в великолепных книгах А. С. Панарина, С. Г. Кара-Мурзы, А. П. Паршева, С. И. Валянского, Д. В. Калюжного и многих других, несмотря на противодействие мощных сил и механизмов, целенаправленно блокирующих всякую рефлексию.[8] Усилиями компрадоров едва ли не все подчиняется единственной сверхзадаче - непосредственному изъятию ресурсов в  пользу этих групп, а также клиентов и покровителей последних. И только те инструменты, что служат этой «перекачке» средств, получают развитие, тогда как все прочее деградирует.

 Между тем, организация жизни, построенная только на эксплуатации «трубы» и ее эквивалентов, не требует ни развития социальной инфраструктуры, ни значительного роста кадрового потенциала, ни его интеллектуализации. В частности, потребности ТЭКа в специалистах очень скромны,  что хорошо видно из отчетов о работе высшей школы[9].  Для компрадорских властей,   живущих лишь распродажей сырья, отечественная наука и научные технологии стали попросту излишними.

 Поэтому систематически принимаются превентивные меры по сокращению объемов научной деятельности. За подобными шагами стоят также  идеологические мотивы, имеющие целью ослабить критическую функцию науки и тем самым снизить потенциал сопротивления курсу на растаскивание России. Наконец, ликвидация остатков «сверхдержавы», включая научный и кадровый ее потенциал, была для западных контрагентов России также не менее значимой целью, чем разграбление ее ресурсов. А именно они задавали параметры реформ. В этой связи условиями кредитов МВФ особо оговаривалось резкое сокращение в нашей стране финансирования науки, образования и здравоохранения. Отсюда в течение длительного периода реальное финансирование науки поддерживается, по данным проф. Г. К. Семина и профсоюза научных работников, на уровне всего лишь в 0,3%.

Как неоднократно свидетельствовал член-корреспондент РАН, депутат Госдумы С. Глазьев, ссылки на официальные бюджетные нормативы в отношении образования бессмысленны, поскольку для таких отраслей, как наука, культура и образование, как правило, они не выполняются. Так что тех 2 - 2, 5%, что формально числились в строке «Образование» в прошлые годы, в действительности никогда не было выделено. Всего за полтора десятилетия произошло смещение нашей страны по реальным расходам на науку и образование с одного из ведущих мест на 71-е, и ныне позади нас разве что Уганда.

Высшее образование страны не скончалось лишь благодаря стремительному росту студентов, обучающихся на платной основе. Однако у этого источника финансирования имеется потолок не только в виде платежеспособного спроса населения. Не более 10% работающих семей в условиях постсоветского периода, могут оплачивать определенные образовательные расходы, тогда как полная  оплата высшего образования – удел еще меньшего процента. /В конце нашего текста мы приведем удручающие данные РАЕН за 2002 г. относительно предельно низких финансовых возможностей нашего населения/. Тем не менее,  конъюнктура в нескольких крупных центров была относительно милостивой к высшей школе, за счет концентрации здесь огромных финансовых ресурсов, уходящих в дальнейшем на Запад. Важным привходящим фактором перераспределения собственности и вывода капиталов из страны стала миграция активной части молодежи на Запад, условием которой стало получение высококачественного образования у себя дома.

Но эта конъюнктура крайне непрочна. Как очевидно, в  дальнейшем нам предстоит многократное сбрасывание вниз жизненного уровня нашего народа по образцу «дефолта» 1998 года. Отсюда свободные средства населения, которые предполагалось инвестировать в образование, будут только сокращаться. Весомый урон понесли не только наука и образование, но и  другие, тесно связанные с ними отрасли.

Многие авторитетные ученые впрямую говорят об “умирании” отечественной науки вследствие практического прекращения ее финансирования. Так, Нобелевский лауреат (2000 г.) по физике из России Ж. Алферов  в первом же своем выступлении в Госдуме после получения престижной награды, не преминул заметить, что годичные расходы на фундаментальные исследования в нашей стране ныне в 4 раза меньше, чем стоимость одного жилого дома  для депутатов Думы, построенного в 2000 году. 

Профессор Г. К. Семин в своей чрезвычайно интересной науковедческой работе, сравнивая доли прироста национального дохода в разных странах за счет наукоемких производств, указывает на то, что в развитых странах эта доля составляет ныне до 90%, в СССР эта статья дохода была равна 65-67%, а в современной России в результате реформ удалось довести данную статью доходов всего лишь до 5-6%.[10]  Иначе говоря, имеет место более чем одиннадцатикратное падение самого передового наукоемкого производства в стране. Именно этот показатель предопределяет основную деструктивную тенденцию реформ. Пять лет назад  разрушение науки и, связанного с ней, образования было, по распространенной оценке, «на грани необратимости», к настоящему времени, похоже, продолжающаяся эрозия перешла указанную черту. Обвал науки повлечет за собой и другие последствия.

 Во-первых, без собственной науки неизбежно ускользнет из рук национальных институтов контроль над содержанием образования и информационными потоками, перемещаясь реально на Запад, что уже и происходит. Во вторых, с утратой науки будет одновременно потеряно и высококачественное образование, развитие которого сегодня мыслимо лишь на хорошей исследовательской базе. Луддиты от «реформизма» уничтожая науку, ликвидируют тем самым будущий интеллектуальный потенциал России. «Если существующие тенденции сохранятся, то к 2013 году специалисты высокой квалификации в науке и образовании России практически исчезнут как социальная группа», - говорит исследовавшая эту тему проф. Л. М. Романенко и ее голос здесь не одинок.[11] 

Г-жа Маргарет Тэтчер  не столь уж давно, высказываясь о нашей стране, не без удовлетворения проронила следующее: «Нация, позволившая себе пренебречь научно-технической интеллигенцией, обречена».[12] Справедливости ради стоит уточнить, что наши власти пренебрегли не только упомянутым сектором интеллигенции, но всей отечественной культурой, что делает тезис М. Тэтчер по поводу национальной обреченности еще более сильным.

Любые крупные удавшиеся модернизации, в Китае, Японии и где угодно, начинались с крупных государственных инвестиций в сферу науки и образования. Они не сопровождались их коренной их ломкой, напоминая больше поступательное эволюционное усовершенствование. Все прочие пути реформирования оказались провальными. Наши реформаторы долго копировали опыт банановых республик, объясняя нам часто, что делают всё, «как в Аргентине». И в этом они сильно преуспели. В каком плачевном состоянии оказался сейчас  латиноамериканский образец теперь известно всем, но мы рискуем оказаться даже в худшем положении, когда у нас в отличие от аргентинцев не останется и страны.

Своекорыстные зарубежные спонсоры реформ с помощью хронической многолетней нищеты науки и образования стремятся не только сознательно устранить еще дееспособных конкурентов на образовательном рынке, но и нейтрализовать интеллектуальный духовный потенциал страны с тем, чтобы снизить ее сопротивление инструментам внешнего контроля.  Кроме того, подобный замысел указывает на неприкрытое желание готовить кадры высших администраторов для России только за рубежом, под западным надзором. И без того слабую и зависимую элиту страны хотят навсегда превратить в совершенно послушное орудие.

Образование представляет собой матрицу или, если угодно, становой хребет культуры. И по своей природе это довольно  консервативный институт, любые инновации не должны  разрушать его устойчивость или порождать имманентную деградацию.[13] В противном случае, повреждая его неудачной операцией, мы рискуем жизнью всего социального организма. Сегодня существует угроза, как грубого силового слома государственного организма извне, так и внутреннего повреждения матрицы образования, что также может повлечь сбои в социокультурном воспроизводстве вплоть до его полной деструкции.

Вот что говорилось о возможностях модификации культурного сознания в документах  международного семинара по проблемам образования, организованного в свое время при поддержке ЮНЕСКО. «Одной из основных причин угасания творческого потенциала народа может являться ослабление интеллектуальных и духовных традиций в результате разрушения национальной системы образования и подготовки слоя интеллигенции, чуждой своему народу, его истории традициям, культуре».[14] Аналогичный трансформационный процесс с  общей негативной тенденцией развивается и у нас! При подобном отношении властей к научным кадрам, культуре, ее историческому наследию никакая модернизация страны будет невозможна, произойдет ее культурное угасание.

С учетом всего сказанного видно, что одного цехового взгляда на проблемы образования явно недостаточно для ответственных решений, что необходимо учитывать конкретно-историческую ситуацию сегодняшней России в целом, которая складывается драматичным образом. Поскольку, как уже отмечалось, явно обостряется задача сохранения целостности социума, сегодня вполне правомерно оценивать роль  и эффективность образования прежде всего под этим углом зрения. Будет ли просвещение в дальнейшем содействовать хищническому мародерству, растаскиванию национального достояния, а в конечном счете - развалу Отечества, станет ли оно готовить подручных неоколониальных администраторов, или оно будет нацелено на мобилизацию национальных ресурсов в интересах укрепления и развития страны? Смогут ли образовательно-воспитательные учреждения в целом сформировать нормальные патриотические ориентиры у новых поколений? Вопросы далеко не праздные и решаемые за пределами образовательной системы на уровне ее заказчиков и  проектируемых ими параметров «реформирования».

Все особенности предъявляемого сейчас образованию амбивалентного социального заказа в решающей степени связаны с нынешним противоречивым положением отечественных «элит», той исторической развилкой, у которой оказались они, а вместе с ними и российское общество. Этот «заказ» более чем неоднозначен и проблематичен. Состав и востребованные в ближайшем будущем качества «элитных кадров» могут столь резко различаться, как если бы им предстояло жить в разных странах. Впрочем,  последнее может случиться и впрямь во всевозможных вариантах. Недаром упомянутые группы так основательно обустраиваются за пределами отечества. Понятно, что авторитарному - изоляционистскому и автаркичному  режиму, теократической диктатуре, олигархическому компрадорскому капитализму, открытому обществу, колониальному порядку - всем этим разным «путям» и моделям, между которыми пока еще блуждает российская элита, потребуются слишком различные кадры, предельно несхожие профессиональные и человеческие качества.

Распутье, быть может, еще не пройдено окончательно, хотя возможности благоприятного выбора становятся все меньшими, особенно учитывая модную риторику о «глобализации». Учитывая исключительную важность темы для культурно-образовательных процессов, стоит остановиться на ней подробнее.

                                                        *      *      *

 

В западных источниках глобализация трактуется как процесс ликвидации национальных государств, который, однако, не затронет существование западных центров силы.[15]  Подобная лукавая доктрина не может не напоминать очередную  модификацию имперского мышления. Но риторикой дело уже давно не ограничивается.

Российские реформы в том виде, в каком они развивались реально, выступают частью процесса глобализации, этого западного мегапроекта, который в целом направлен на передел мировых ресурсов в пользу «золотого миллиарда». Такое прераспределение предполагается осуществить в первую очередь за счет крупнейших национально-государственных держателей сырья, к которым принадлежит, прежде всего, наша страна. Вся совокупность поступающих данных однозначно говорит о готовности творцов «монополярного» мира использовать в своих целях не только политические, но и военные инструменты.  Именно в контексте подобного передела стоит рассматривать и распад Советского Союза, и последующую деградацию России, и существующие ныне планы дальнейшего расчленения страны (в том числе силовыми методами), которые обсуждаются не только за рубежом. Бóльшая часть человечества окажется излишней на этом празднике жизни для «сильных» глобализаторов. Слабых же и малоприспособленных будет ожидать в лучшем случае судьба американских индейцев.

И вся эта перекройка политической карты мира по существу уже началась. Жаль только, что место для России на заново проектируемом глобусе уже не предусмотрено. Как засвидетельствовал недавний вице-премьер нашего правительства  (а теперь главный «политтехнолог» СПС и босс многочисленных масс-медиа) г-н А. Кох, нашу страну в предстоящий период ожидает «развал, превращение (ее – А. С.) в десяток маленьких государств». И произойдет это, по словам экс-руководителя правительства, «в течение 10 –15 лет».[16] Увы, слишком многие эксперты подтверждают эту его схему. Подробнее данную обширную тему мы здесь развернуть не сможем. Ограничимся лишь выводом из свежего доклада Rand Corporation для американских вооруженных сил, который бы еще недавно звучал фантастически. В этом докладе сказано: «Деградация России прямо или косвенно затрагивает интересы США, поэтому следует предполагать ситуацию, когда к американским ВС обратятся за помощью и им придется оперировать на территории самой РФ или в прилегающих регионах».[17]  Разброс в экспертных оценках относительно сроков возможного краха нашей государственности не слишком велик, составляя не более чем  несколько десятилетий. В услугах нашего образования нужда может отпасть еще раньше, о чем  пойдет речь чуть ниже.

К сожалению, все эти прогнозы приходится рассматривать, как высоко вероятные, в том числе и потому, что во многих регионах страны совершенно безнаказанно ведется огромная сепаратистская политико-идеологическая  и организационная работа, профинансированная извне и направленная на расчленение нашего государства. За то, что уже сделано в этом направлении, десятки тысяч людей давно должны были сидеть, включая весьма высоких чиновников. Чеченские события – только венец, вершина сепаратистского айсберга. Но нынешний компрадорский режим, живущий исключительно распродажей национального достояния, не в силах остановить сепаратистское разложение.

Более того, некоторые его деятели, начиная со времени их подготовки к Беловежским соглашениям и доныне, сами ведут закрытые переговоры с зарубежными партнерами на предмет передачи иным странам определенных территорий. Та же самая модель закулисного сговора с глобализаторами, к сожалению, может быть использована повторно, на этот раз для дезинтеграции РФ. В печать просачивались, например, сведения о том, как некоторые столпы олигархической системы вели беседы за рубежом на предмет демаркации будущих границ «построссийских» государственных образований с тем, чтобы после краха  России гарантировать работу своей экспортной инфраструктуры.

Господину А. Коху и его политическим друзьям тоже, как видно, не терпится, поэтому в только что процитированном его интервью указывается и наилучший способ радикального решения «русского вопроса»: «Я думаю, для того, чтобы отобрать у нас атомное оружие достаточно одной парашютно-десантной дивизии. Однажды высадить и забрать все эти ракеты к чертовой матери. Наша армия не в состоянии оказать никакого сопротивления. Чеченская  война показала это блестящим образом».[18]

Что это, как не приглашение со стороны «экс-вице-премьера» к вооруженной интервенции в собственную страну! Случай как будто из ряда вон выходящий. Тем не менее, не обрушился шквал общественного гнева на этого деятеля, что производит неизмеримо более гнетущее впечатление, чем сам этот чудовищный текст. И ни один из его высокопоставленных друзей,  правительственных чиновников тоже не выразил ему претензий. Не знак ли это согласия? От всех правых господ в российской системе политических координат А. Кох отличается, похоже, тем несомненным достоинством, что с прямотой римского легионера, говорит вслух то, что остальные его друзья предпочитают думать «про себя» или обсуждать лишь в своем кругу.

Даже распад России «на десять маленьких государств», о вероятности которого не столь уж редко проговариваются  подобные деятели, хаос гражданских потрясений, вполне возможных войн их не пугает. Понятно, чем может обернуться подобная «футурология».

Нет сомнения в значимости образа будущего для дела воспитания и образования юных людей. Но каким же может быть эффект от «информации» о том, что у них вовсе нет никакого будущего? И для того, чтобы к ней приобщиться не обязательно даже упомянутое интервью читать - достаточно регулярно смотреть наше телевидение, находящееся под контролем все тех же господ. Один из ближайших, уже имеющихся эффектов - это формирование депрессивного сознания, которое затронуло широкие круги молодежи. Массовая депрессивность выявляет себя не только в миллионе попыток суицида в год, но в стремительно растущей наркотизации юного поколения, в бегстве активной части юношества в зарубежье.

На фоне слабой реальной востребованности наиболее высокообразованной части молодого поколения вся деятельность элитной школы любых уровней девальвируется. Она превращается все больше в канал социального перемещения на Запад вместо того, чтобы стать источником обновления страны. Немалая часть подобного перемещения намеренно осуществляется олигархическими кланами в их собственных интересах.

Как очевидно, цели торга нашим отечеством, в котором соучаствуют отечественные и зарубежные «глобализаторы»,  не ограничиваются только материальным его разорением, они предполагают также похищение надежд на достойную жизнь для грядущих поколений, на продолжение и приумножение самобытной этнокультурной традиции, на государственно-политическое существование народа. Меркантилизм, возведенный в  высшую ценность, не знает и знать не желает о народных интересах и судьбе отечестве. И плоды подобной деятельности дают себя знать в том,  что абсолютное большинство нашей молодежи не собирается ныне защищать свое отечество даже в случае прямой агрессии против него. По опросам, из среднего по размерам учебного класса лишь один-два старшеклассника были бы готовы исполнить свой естественный долг в подобной ситуации.

Национальное предательство в России даже не осознается его носителями как таковое (особенно в мнимоэлитной среде), что сильно отличает наше общество от других. У нас теперь коммерция Родиной «с иностранцами на паях» - это самый респектабельный «крупный бизнес».  И пока ему не будет положен предел, бесполезно надеяться на воспитание в массах или у молодежи здорового патриотизма или созидательных устремлений.

Упомянутое интервью не только выразительно описывает политический и цивилизационный финал глобализации России, каким он нередко мнится «в верхах», но содержит также ясные виды на судьбы нашей интеллигенции. По Альфреду Коху, Россию ждет «безусловная эмиграция всех людей, которые  могут думать, но не умеют работать (в смысле копать), которые  только изобретать умеют».[19] Можно догадываться, во-первых, какая перспектива в подобном случае открывается для российского образования и особенно для страны, если оправдаются подобные ожидания, и если общество не поставит на место таких господ. Во-вторых, двусмысленная тема «интеллигенция и власть», столь излюбленная на разных форумах, поставлена здесь на редкость в четкий контекст, не допускающий никаких кривотолков.

Нам ясно сообщается, что при сохранении этой власти интеллигенции в России довольно скоро не станет.[20] То обстоятельство, что государство российское после этого также недолго просуществует, нисколько не тревожит идеологов, надеющихся оказаться к тому времени далече. Списать упомянутый прогноз на экстравагантность авторской или политической позиции Коха невозможно, слишком много событий вполне укладываются в описанную им тенденцию. И к этим фактам мы еще вернемся.

Из множества правомочных трактовок глобализации сегодня актуализируется уже не прежняя либерально-универсалистская ее версия с финальным торжеством плюрализма, демократии и открытого общества в планетарных рамках, а прямо противоположная ей интерпретация мировых интеграционных процессов, которые все более связываются ныне с происходящей неоколониальной экспансией и созиданием новой мировой империи под эгидой единственной сверхдержавы. С прекраснодушными мечтаниями о конце истории и мировом либеральном братстве придется расстаться всем их поклонникам. К этому располагает, кроме прочего, и анализ положения в нашей науке, культуре и просвещении, которые понемногу превращаются в настоящие зоны социального бедствия.

 

                                               *      *      *

 

Общеизвестно, что ныне вся система отечественного образования находится в глубочайшем кризисе, в котором она пребывает не по своей воле или вине, и не в силу неких «неодолимых» естественно-исторических обстоятельств, но исключительно по мудрости наших правящих «реформаторских» элит. И еще больше – по причине безграничной алчности этих «пассионариев расхищения», ибо основной смысл их деятельности уже долгое время состоит в изъятии любых ресурсов из страны и в пополнении персональных валютных счетов на Западе. Последствия подобной активности бедственны и для страны в целом, и для ее системы образования.

В описанном вывозе капиталов и непродуктивном расточении народного достояния, вся суть российских реформ, если оставить в стороне то, более неприглядное обстоятельство, что имеет место не только распродажа общенациональных ресурсов, но и прямая торговля интересами, безопасностью и целостностью страны, сдача ее международных позиций одна за другой. Хищническая распродажа наследия, общее ослабление государственных устоев, ситуация нравственного паралича подрывают и материальные  возможности для внутренних инвестиций в экономику и политическую волю к ее модернизации, к реальному подъему науки и просвещения.

Размещение значительной части капитализированных средств (часто  вместе с родственниками) за рубежом рассматривается «реформаторскими» элитами как наилучшая социальная страховка. Интернационализация повседневного бытия, жизнь “на два дома” - на родине и заграницей становится все более популярной, по мере углубления кризиса в отечестве. Существенно для нашей темы, что мнимые «элиты» давно переориентировались на зарубежные университеты как канал образования для своих детей. С этим выбором связывается много мотивов: от упомянутой выше заграничной “страховки” семейства в отношении внутриполитических рисков до увода в тень своих сыновей и внуков от воинской обязанности и желательного обретения ими другого гражданства. Но главная задача юного поколения за рубежом  состоит в том, чтобы прикрывать «запасные аэродромы» - капиталы, дома, виллы – потенциальные убежища для собственных родителей, которые в отличие от других сограждан без иллюзий представляют себе финал своих преобразований.

Их коллективные зарубежные затраты по статье «образование», составляют весьма внушительную сумму, которая по косвенным признакам превосходит российские расходы на лучшие государственные университеты.  А взятые вместе с затратами на постоянное содержание элитных отпрысков за рубежом эти суммы на порядок превосходят весь официальный бюджет российского образования. Главные деньги компрадорского слоя в огромных размерах утекают туда.[21] И это касается в той же пропорции его образовательных расходов. Так, только на обучение одного, лично мне известного, элитного потомка (не из самых обеспеченных) было израсходовано за океаном свыше 200 тысяч долларов. В эту сумму вошли его расходы на проживание, но более половины ее было затрачено на оплату обучения в высококачественном вузе. И у него не было атрибутов роскоши, доступных там многим его сверстникам-землякам.

Желающие могут сопоставить и другие важнейшие статьи бюджета с прибылью господ олигархов, чтобы зримо увидеть насколько проигрывают их доходам даже статьи с оборонными расходами России.[22]  Пропорция выйдет все та же. В действительности население нашей страны платит дважды за образование - за себя и «за того парня», находящегося где-нибудь в Штатах. (И таких «парней» оказалось уже сотни тысяч). Наш «Боливар не вынесет двоих». При подобном финансовом раскладе Отечество достаточно скоро сможет превратиться в пустыню.

Отсюда понятно, что при глубокой мотивационной отчужденности  от собственной страны у этого слоя нет внутренней заинтересованности в сохранении и тем более развитии национальной системы образования. В подобном контексте подлинная ее реконструкция становится для реформаторов излишней обузой. И под предлогом реформы все чаще проглядывают радикальные ликвидаторские планы в отношении этой системы, о чем пойдет речь ниже. Реальное отношение власти к нашей отрасли несложно уяснить из того, что в образовании и науке денег не хватает даже на самую ничтожную оплату труда ученых, учительского и профессорско-преподавательского корпуса на протяжении всего периода лжереформ. Как раз эта (устремленная на Запад) часть нынешней номенклатуры энергично выступает за решительное сокращение расходов на высшее образование и науку, целенаправленно подыгрывая конкурентам российских образовательных и научных учреждений. Накрепко связав свое будущее со счетами в западных банках, они не верят сами в прочность собственного положения дома. Дух «перекати-поля» овладел их умами.  Речь идет отнюдь не о единицах, но о целом социальном пласте, занимающем не последнее место на иерархической лестнице. «Расчленение или даже исчезновение их страны трагедией для них лично не будет», - выразительно характеризует позицию  этих «элитных деятелей» С. Г. Кара-Мурза. Масштабы их нынешнего не лишенного предусмотрительности обустройства за рубежом общеизвестны. По словам того же автора, для этих отщепенцев «в любом Париже готов и стол, и дом».[23] 

В течение всей агрессии США против Ирака регулярно приходилось слышать показательные причитания наших политиков о том, что им нельзя ссориться со Штатами: ведь в этой стране хранятся их деньги. Размещая свои капиталы и семью на Западе, они сами становятся заложниками созданной ими ситуации, будучи не в силах защищать интересы России.

В целом имеет место потребительски-эксплуатирующее отношение “элит” и к науке, и к образованию, и к воспитанию, когда за счет прямого извлечения вложенных в них за много поколений ресурсов, за счет распродажи и гиперамортизации их вплоть до полного уничтожения имеющегося потенциала, кормятся асоциальные группировки. В силу недвусмысленной ориентации последних указанные средства никогда больше не послужат целям познания, по крайней мере, на родине.  Это разорение может обернуться и уже оборачивается немалыми дивидендами для влиятельных групп. Наиболее активные из них давно намекают, что мол роскошь просвещения стране  не по карману, да и вообще - излишество, предлагая посадить огромное большинство на интеллектуальную диету, оставив для избранных возможность обучения за рубежом.

Внедрение ликвидаторских по сути рекомендаций ложится на благодатную почву, поскольку «остаточный принцип» финансирования сложился давно и существует молчаливый элитный консенсус, что на этой отрасли можно сколь угодно экономить. Кроме того, действуют активные группы, рассчитывающие на приватизацию  хотя бы части сэкономленных здесь расходов. Так что недостатка в проектах «упразднения наук» нет.  Миссия же подготовки высших менеджеров тогда перейдет целиком к западным университетам. И в этом - одна из сверхзадач  «доброхотов» извне, что отражается в планах реформ, запущенных с их подачи.

Развивающийся упадок и средней, и высшей школы становится реальным не только вследствие системного социально-экономического кризиса в России, но в первую очередь потому, что ушел с ее исторической сцены руководящий слой, заинтересованный в использовании эти кадров по прямому назначению - в созидании страны, в ее модернизации, и реальном подъеме экономики. Эффективная бюрократия исчезла или разложилась, а буржуа в своей конструктивной роли организаторов производства так и не явились, не будучи в состоянии не только превзойти, а хотя бы заменить своих исторических предшественников. Бюрократия прошлого (при всех ее пороках) нисколько не напоминала “халифов на час”: она не собиралась покидать страну и вывозить для этого капиталы. Та межеумочная и криминализованная среда, что заняла не подобающее ей элитное место, полностью избавилась в своей практике от всякой общественной мотивации, если не принимать за нее корпоративное упоение совместным расхищением. Это отчетливо просматривается в «реформаторских» инициативах в отношении высшей школы.

Планы не компенсированного свертывания госфинансирования в этой сфере, которые упорно навязываются нам западными советниками, при нынешних материальных условиях большинства будут неминуемо означать отбрасывание России за порог культурной революции З0-х гг., когда систематическое образование было доступно лишь немногим избранным. И этот реакционный подход дискутируется на фоне развертывания ныне почти поголовного высшего образования в наиболее развитых странах. Принять такие планы равнозначно отказу от всякой модернизации нашего общества и автоматическому смещению его на самый край мировой периферии.

Дискутируемые ныне проекты реформ не только не могут вывести образование из кризиса, но наоборот переведут эту отрасль из состояния медленного разрушения в фазу ускоренного распада, поскольку их основная цель состоит в изъятии, а не в привлечении в отрасль дополнительных средств. Чьим интересам это соответствует, мы уже видели, но почему столь многие российские деятели подыгрывают им, стоит присмотреться подробнее. Государственная поддержка образования существует, как уже было сказано, даже на самом либеральном Западе, а в обществе с предельно низким жизненным уровнем масс без такой поддержки оно не может вообще выжить. Уже разворачивающийся обвал образовательной системы, если его не остановить, похоронит любые  планы модернизации страны, которые останутся тогда простым блефом.

Что касается экономической стороны образовательной реформы, то переход на платное образование (полностью или частично) в принципе вряд ли вызывал бы такие возражения, если бы жизненный уровень  населения у нас был существенно выше нынешнего, и если бы в России существовала надежная система целевого кредитования.  Ни того, ни другого в обозримом будущем в нашей стране не предвидится. Но даже там, где эти условия присутствуют в полной мере, - в наиболее развитых странах сохраняется мощная государственная поддержка образования, которая смягчает последствия социальной дифференциации для значительной части обучаемых. Так, в США в 90-е гг. около половины расходов на образование несло государство, в Австралии 70% вузов принадлежит государству и т.д[24]. В условиях же нашей страны, где реально оплачивать свое образование может не более 10% населения (и то лишь при самой благоприятной конъюнктуре), в таких условиях прекращение госфинансирования просто обвалит существующее просвещение, породив на долгие годы задачу его восстановления[25].

В экспериментах  с так называемыми Государственными именными финансовыми обязательствами (ГИФО) мы увидим только повторение пройденного с ваучерами и иными государственными обязательствами новейшего времени. С ними произойдет ровно то же, что и с первыми «приватизационными чеками». По-видимому, намечается создание еще одной «пирамиды», цель которой не только упразднить основную часть государственного образования, но и «пристроить» кругленькую сумму в надежные руки. Заранее ясно, что с помощью инфляционного механизма, задержек выплат и других отработанных приемов указанные обязательства государства по ГИФО быстро будут сокращены, а затем и аннулированы вовсе, но не без пользы для организаторов пирамиды, конечно. И тогда абитуриент окажется перед неподъемной задачей - оплатить высшее образование в полном объеме. Кому это окажется под силу?

Возьмем данные Российской Академии естественных наук об уровне доходов нашего населения. 860 человек из каждой тысячи живут на 2 доллара и - ниже, 550 человек на 1 доллар в день и меньше, 130 человек на 37 центов в день и только 1 человек на тысячу имеет 25 и более долларов в день. Не станем даже задаваться вопросом, кто из них (или какой %) сможет оплатить высшее образование, потому что все, как на ладони. Перевод на чисто коммерческую основу обучения в высшей школе приведет ее к краху.

О том, что подстерегающие нас опасности реальны и огромны, свидетельствует (против себя!) один из зачинателей обсуждаемых проектов - министр  образования В. Филиппов в интервью «Новой газете», который указывает на другую сторону той же медали. Он говорит: «По демографическому спаду мы имеем данные из субъектов Федерации, и они для нас трагические. Сейчас в российской школе учится 20 миллионов детей, а через 6 лет будет уже на 30% меньше – 14 миллионов. Это, конечно, трагедия всего российского общества, и отсюда проистекает следующее: в течение ближайших лет все меньше и меньше выпускников будет выходить из школ. Это станет проблемой для всех учебных заведений. Мы не сможем сохранить рабочие места для учителей школ и работников вузов. То есть сама система подготовки профессиональных кадров будет сокращена – попросту некого будет учить»[26]. Общие перспективы великих перемен, похоже, ясны! Жаль только, что министр не остановился подробнее на причинах ожидаемой демографической катастрофы и неизбежного провала реформирования.